Весной 1514 года
Рафаэль взялся за роспись галереи виллы Фарнезина по заказу ее владельца, банкира Агостино Киджи. Написав фрески «Три грации» и «Галатея», он прервался, поскольку никак не мог найти натурщицу для фрески «Амур и Психея». Прогуливаясь с учеником Франческо Пенни неподалеку от церкви святой Цецилии на берегу Тибра, он увидел возле домика с садом за низкой каменной стеной девушку, плескавшуюся в холодной воде родника. Рафаэль был уверен, что видит настоящую мадонну, но девушка оказалась дочкой булочника Маргаритой Лути. Старый хлебопек за 3000 золотых отдал дочь в услужение Рафаэлю и Маргарита переехала в мастерскую живописца. Форнарина в свои 17 лет оказалась весьма искушенной в любовных делах и Рафаэль был страстно в нее влюблен. Впрочем, некоторые искусствоведы считают, что никакой Форнарины вообще не было – Рафаэль просто выдумал себе неземную любовь, а досужая молва присочинила остальное. Эту версию опровергают картины, на которых, по свидетельству современников Рафаэля, запечатлена именно Маргарита Лути. Это прежде всего картина «
Донна Велата» (1514,
масло, холст, 85,09*64,14 см,
Галерея Питти, Флоренция). «Небесную красу» Форнарины воспевали и другие. Ее изображали
Ватто и Энгр, Тернер и Пикассо, о ней сочиняли романы и оперы. Да и как было не сочинять, когда она стала моделью для одной из величайших картин в истории человечества – «Сикстинской мадонны». В последние годы художник часто рисовал младенцев, вероятно, он мечтал о детях, но Форнарина не могла или не хотела их родить. Ее больше занимала светская жизнь. Она обзавелась десятками платьев, дорогими украшениями, собственной каретой. Не желала она и заботиться о здоровье художника, которое быстро ухудшалось, – то ли, как писал Вазари, из-за любовных излишеств, то ли, как утверждали другие современники художника, из-за лихорадки, вызванной работами на раскопках античных сооружений. Последние его картины, в том числе грандиозное «Преображение», заканчивали его ученики. Узнав о его болезни, Лев Х прислал к нему кардинала с благословением, но тот застал у постели умирающего Форнарину и ушел восвояси – он не мог произнести слова Папы в присутствии той, кто не была законной женой.