Картина Рембрандта «
Евангелист Матфей и ангел» (1661 г., 96*81 см,
Лувр,
Париж). Особую группу
"иносказательных" портретов составляет серия
так называемых "Апостолов",
большая часть которых датирована 1661-м годом. В облике Христа и его последователей художник хотел воплотить современные
ему типы
людей - мыслителей
и проповедников - с их различными духовными
качествами и
различными темпераментами. В
типах апостолов, в их мимике, в избранных
художником ситуациях, наряду с
несомненными чертами традиционной иконографии, явно
намечаются
и
новые черты -
Рембрандт приближает образы апостолов
первого века к
семнадцатому,
к современности,
и
переводит
их духовный мир из религиозной
сферы в этическую.
В картине "Евангелист
Матфей" Рембрандт использует
традиционный
иконографический
мотив (ангел вдохновляет евангелиста), но дает ему совершенно иное
истолкование.
У всех предшественников
Рембрандта это вдохновение облечено в физически осязательную форму (например, у Караваджо ангел в буквальном смысле направляет
руку
апостола). Рембрандт
решительно переводит
мотив в план психологический. В центре полотна мы видим поясную фигуру бородатого старика в темной одежде; лицо его изборождено морщинами. Взволнованно приложив левую руку к груди он зажатым в правой руке гусиным пером выводит в распахнутой, как книге рукописи таинственные,
звучащие в его сознании, еще не вполне понятные, но словно
раскрывающие глубокий
смысл всего сущего, слова. Эту книгу мы видим рядом с нами в правом нижнем углу. Матфей настолько погружен в таинственное звучание, принимая его за свои мысли, что совершенно не замечает светлого, пышнокудрого,
женственного в своем движении ангела, коснувшегося своими легкими пальцами его правого плеча. Ангел, диктующий святому Евангелие, владеет высшей божественной мудростью. Не детскую непосредственность, но вдохновенную сосредоточенность читаем мы в
его повернутом
в профиль лице, в левом верхнем углу картины. Полураскрыв губы, ангел шепчет
Матфею на ухо
слово за словом, но нам кажется, что святой прислушивается не к голосу ангела, а ко все более ясному внутреннему своему голосу, к входящему к нему в душу озарению.